Министерство напоминало плохо спланированный балет, на котором все пытались танцевать в меру своих сил и способностей, но все равно — выходило отвратно. Солист умирал каждые две минуты, подтанцовка умудрялась оступаться на полу, где торчали гвозди, а дирижер и вовсе ушел в запой, а потому не явился. Наблюдая за полетом бумажных самолетиков между кабинетами через открытую дверь, Чарльз ненароком увлекся своей аналогией. Ему нравилась участь дирижера, и он сам не прочь бы не приходить в аврорат, а работать, скажем, из дому. Потому что в этом бедламе принимать участие не хотелось.
— Нет, — в раз двухсотый повторил Клиффорд с невозмутимым, непрошибаемым, неподкупным и неподступным остервенением истинного начальника истинного трудоголика, — это не зависит от твоего желания. Ты в отпуске, Поттер, как только покинешь Министерство. Насчет твоего допуска на это время я уже договорился.
Крайние меры — установить запрет на посещение старшим аврором родного рабочего места, однако в случае с Гарри это требовалось и было оправдано. Он ни разу не ушел в отпуск с момента службы, а ведь у него была семья. Для Чарли это значило не последнее и, как он понимал, для Гарри тоже, поэтому пора напомнить отцу семейства, что ему пора выполнять свой долг не перед отечеством, а перед семьей.
И отдохнуть, конечно.
— Я могу уволить тебя на две недели, — сурово предостерег Клиффорд сразу от половины возможных просьб и мольб, — тем более, ты нарушаешь установленные в департаменте порядки. Тебе нужно отдохнуть.

— Разрешить? — после паузы перевел взгляд на Поттера. Во взгляде, надо сказать, не было ничего смягчающего: каменное выражение не менее каменного и, верно, с каменным сердцем волшебника, а то и вовсе колдуна, обрушителя мечт всяких избранных мальчиков. — Отчет за тебя напишут стажеры, в двух экземплярах. Им нужно учиться. Новичков я уже отправил сортировать архивы за девятнадцатый век — архивариусы давно просили о помощи. Как раз к твоему возвращению дойдут до середины.
Предусмотрительность Клиффорда зашкаливала. Нет, не так — она находила подтверждение на каждой попытке Поттера сделать шаг в сторону или даже прыгнуть, что во все века и во всех странах рассматривалось как попытка к бегству. Цепкий взор главного аврора наблюдал старшего аврора, будто тот был готов на все, дабы остаться на рабочем месте, и это главного не устраивало. Он понимал переживания своего подчиненного, понимал чаяния Мальчика-который-пережил, однако не собирался отступаться от собственных принципов и приказов, заверенных у самого Министра.
— Уже поступил, — сплетя пальцы, сложил руки у себя на животе и по-отечески заботливо посмотрел на Гарри. — Мое решение ничто не отменит. Даже если ты решишь умереть прямо у меня в кресле, ты все равно будешь в отпуске. Точка.
На рабочем месте юмор Чарльза был настолько специфичен, что мало кто из авроров после к нему относился, как к нормальному волшебнику. Насчет Поттера он не сомневался: парень поймет, насколько все серьезно.
А еще он кое-что вспомнил, и озарено вытащил из ящика стола газету, бросил перед Гарри.
— А, забыл. Тебе подарок от... какой-то газетенки перед отпуском.

Праведное возмущение Поттера главе аврората было понятно: он очень схоже гневался, когда про него стали штамповать листовки лет десять назад. Мог бы поделиться, как пережить стресс, как вывести на "чистую воду" затейника, напечатавшего сию дичь, но все тут были люди взрослые и со своими голосами на плечах, палочками в карманах.
На самом деле, Клиффорд дал газету Гарри не просто так.
— Скажи мне, Поттер, — протянул задумчиво и замолчал, снова уставившись на открытую дверь в свой кабинет; ни он, ни старший аврор не удосужились закрыть, и потому снующие туда-сюда работники Министера и назойливый шум бумажных записок, летающих меж кабинетов на истеричных скоростях, были поводом не давлеть взглядом на отпускника.
— Тебе в самом деле важно, что о тебе думают другие? — проникновенно посмотрел. — Если это так, то найди писаку, выжавшего эту гнусность, и поговори с ним "по душам". Если нет, то почему ты так реагируешь? У тебя особое место на празднике Десятилетия, ты старший аврор, ты уже даже в кандидаты на кресло Министра записаться успел.
Последнее было расхожей шуточкой, которой только статуи не начали подкалывать Поттера, но и до них скоро слава доберется.

С интересом, тщательно скрытым за профессиональным выражением лица "так забавно, что зевать хочется", пронаблюдав за театром одного Поттера, Чарльз вздохнул.
— Я тебе это показал лишь с одной целью: дабы ты понял, что для всех мил не будешь. Ты много отдаешь работе, слишком многое.
Положив руки на подлокотники, Клиффорд немного поменял положение.
— Как могли сказать свидетели, ты "примелькался" публике. Тем более, на тебя смотрят не только, как на аврора, но и как на политическую фигуру. А ты знаешь, что политика и честность плохо уживаются где-либо еще, кроме как в одном предложении назидательного характера.
За дверью все еще сновали письма, работники, словом, жизнь, в которую главный аврор готовился вытолкнуть, будто из гнезда, засидевшегося птенца, старшего аврора.
- Это значит, Поттер, что я запрещаю тебе всяческую самодеятельность, — неожиданно сурово. — Если я или кто-либо еще из департамента увидит тебя вовлеченным во что-то, связанное с работой департамента, я увеличу твой отпуск еще на две недели. Благо, у тебя этого отпуска на весь профсоюз хватит, со всеми выходными пособиями.
Он махнул рукой.
— Свободен. Приятного отпуска.