Если представлять Джорджа как картину, получится огромная рыжая постмодернистская куча мала, заглатывающая все окружающее пространство и превращающая его в такой же беспорядочный ураган. Ни один уважающий себя человек не мог сохранить в его присутствии трезвый рассудок - и, скажем прямо, не то чтобы сильно пытался. Поэтому особо серьезные джентльмены старались его общества избегать, но получалось так себе: рыжий Джорджи всегда находил свою жертву.
Последние дни казались на удивление порядочными и выверенными, ему даже удалось встать раньше второй половины дня и выполнить пару намеченных дел, разумеется, сопровождая их бурчанием о тяжелом бремени наложенных на него обязанностей. Эти звуки недовольства были услышаны и приняты к сведению, но собеседники из стен комнаты не самые лучшие, посему, посчитав свою месячную норму выполненной, Джордж бравым залихватским шагом направился в "Дырявый котел", уже который год служивший ему вторым пристанищем, где можно было как следует отдохнуть от всего важного и полезного.
"Дырявый котел" - название просторечное, но все опытные мастера питейного дела знали, что скрывается за старой вывеской. После третьей кружки крепкого напитка цивилизованное заведение превращалось в поле боя для горячих дебатов. Лучшей их частью было, как правило, завершение, когда участники переставали понимать, о чем именно идет речь, и защищали и обвиняли все подряд. Домой все расходились лучшими друзьями, но без малейшего представления о том, как зовут вон того парня, и вон того, и вон этого...
- Совесть - для плебеев! - издал воинственный возглас Уизли, услышав родной и знакомый голос Сьюзен Боунс; от него отдавало теплотой, которую он прекрасно помнил. Для дамы мгновенно нашлось место рядом и еще одна бутылка огденского вина, чтобы скрасить разговор красивой этикеткой. - Рассказывай, Сью, я так рад тебя видеть, что готов слушать даже истории о пирогах и гортензиях! Особенно о пирогах, иногда - о гортензиях.
Бутылка с красивым стаканом подплыла прямо к Боунс, настойчиво приглашая принять участие.